Евгений Евтушенко , 'Нефертити', перевод на английский Алик Вагапов
'Nefertiti', Yevgeny Yevtushenko, Translated by Alec Vagapov
You may have doubts,
be persistent,
yet Nefertiti
was existent.
She lived a long, long time ago
with an Egyptian pharaoh,
she slept with him, he loved her beastly,
but she, in fact, belonged to history.
He suffered from the wretched feeling
that his possessing her was seeming.
He had
bombastic, pompous features
and made
incriminating speeches.
He thought of his imperial duty,
but Avicenna once asserted
that in the face of genuine beauty
a ruler's power is imperfect.
It made the pharaoh feel inferior...
at dinner
he would look austere;
thinking about it he'd frown
and throw the crumpled napkin down.
He had an army, troops and chariots,
while she had eyes and long black eyelids,
a starlit forehead, nice as heck
and an amazing curve of neck.
And when they floated in procession
the onlookers' all attention
was focused, which they were aware of,
on Nefertiti, not the pharaoh.
When he caressed her he was moody,
at times he'd treat her rather rudely
for he was conscious of fragility
of power, beside her femininity.
Meanwhile
the sphinxes
slowly faded,
beliefs were horribly collated,
but through events and through ideas
through all
that had deceived the ages
her neck stretched out, it appears,
until it's reached the present stages.
We see her
in a schoolboy's drawing
and on a broach on women's clothing.
She frees some women from foreboding,
she's always fresh,
and never boring.
And, like before, some feel inferior
beside the grace of her exterior.
We fuss about, full of care...
While Nefertity...
Well, she's there:
through cares, faces,
and whatever,
she stretches out her neck, as ever.
You may have doubts,
be persistent,
yet Nefertiti
is existent.
Как ни крутите,
ни вертите
существовала
Нефертити.
Она когда-то в мире оном
жила с каким-то фараоном,
но даже если с ним лежала,
она векам принадлежала.
И он испытывал страданья
от видимости обладанья.
Носил он важно
облаченья.
Произносил он
обличенья.
Он укреплял свои устои,
но, как заметил Авиценна,
в природе рядом с красотою
любая власть неполноценна.
И фараона мучил комплекс
неполноценности...
Он комкал
салфетку мрачно за обедом,
когда раздумывал об этом.
Имел он войско, колесницы,
ну а она — глаза, ресницы,
и лоб, звездами озаренный,
и шеи выгиб изумленный.
Когда они в носилках плыли,
то взгляды всех глазевших были
обращены, как по наитью,
не к фараону, к Нефeртити.
Был фараон угрюмым в ласке
и допускал прямые грубости,
поскольку чуял хрупкость власти
в сравненье с властью этой хрупкости.
А сфинксы
медленно
выветривались,
и веры мертвенно выверивались,
но сквозь идеи и событья
сквозь все,
в чем время обманулось,
тянулась шея Нефертити
и к нам сегодня дотянулась.
Она —
в мальчишеском наброске
и у монтажницы на брошке.
Она кого-то очищает,
не приедаясь,
не тускнея
и кто-то снова ощущает
неполноценность рядом с нею.
Мы с вами часто вязнем в быте...
А Нефeртити?
Нефертити
сквозь быт,
событья, лица, даты
все так же тянется куда-то...
Как ни крутите
ни вертите,
но существует
Нефертити.