The Master and Margarita. Mikhail bulgakov. The Seventh Proof
Мастер и Маргарита. Михаил Булгаков. Седьмое доказательство Глава 3
-------------------------------------------------------
'Yes, it was about ten o'clock in the morning, my dear Ivan Nikolayich,' said the professor.
-- Да, было около десяти часов утра, достопочтимый Иван Николаевич, -- сказал профессор.
The poet drew his hand across his face like a man who has just woken up and noticed that it was now evening.
Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.
The water in the pond had turned black, a little boat was gliding across it and he could hear the splash of an oar and a girl's laughter in the boat.
Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке.
People were beginning to appear in the avenues and were sitting on the benches on all sides of the square except on the side where our friends were talking.
В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.
Over Moscow it was as if the sky had blossomed : a clear, full moon had risen, still white and not yet golden.
Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая.
It was much less stuffy and the voices under the lime trees now had an even-tide softness.
Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.
'Why didn't I notice what a long story he's been telling us? ' thought Bezdomny in amazement.
"Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. -- подумал Бездомный в изумлении,
' It's evening already! Perhaps he hasn't told it at all but I simply fell asleep and dreamed it?'
-- ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?"
But if the professor had not told the story Berlioz must have been having the identical dream because he said, gazing attentively into the stranger's face :
Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:
'Your story is extremely interesting, professor, but it diners completely from the accounts in the gospels.'
-- Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.
'But surely,' replied the professor with a condescending smile, ' you of all people must realise that absolutely nothing written in the gospels actually happened.
-- Помилуйте, -- снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, -- уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда,
If you want to regard the gospels as a proper historical source . . .' He smiled again and Berlioz was silenced.
и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник... -- он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся,
He had just been saying exactly the same thing to Bezdomny on their walk from Bronnaya Street to Patriarch's Ponds.
потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам.
'I agree,' answered Berlioz, ' but I'm afraid that no one is in a position to prove the authenticity of your version either.'
-- Это так, -- заметил Берлиоз, -- но боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом деле.
'Oh yes! I can easily confirm it! ' rejoined the professor with great confidence, lapsing into his foreign accent and mysteriously beckoning the two friends closer.
-- О нет! Это может кто подтвердить! -- начиная говорить ломаным языком, чрезвычайно уверенно ответил профессор и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе. (ломаный русский не подвластен переводчикам :) — прим. ред.)
They bent towards him from both sides and he began, this time without a trace of his accent which seemed to come and go without rhyme or reason :
Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся:
'The fact is . . .' here the professor glanced round nervously and dropped his voice to a whisper, ' I was there myself.
-- Дело в том... -- тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, -- что я лично присутствовал при всем этом.
On the balcony with Pontius Pilate, in the garden when he talked to Caiaphas and on the platform,
И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте,
but secretly, incognito so to speak, so don't breathe a word of it to anyone and please keep it an absolute secret, sshhh . . .'
но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас -- никому ни слова и полный секрет!.. Тсс!
There was silence. Berlioz went pale. 'How . . . how long did you say you'd been in Moscow? ' he asked in a shaky voice.
Наступило молчание, и Берлиоз побледнел. -- Вы... вы сколько времени в Москве? -- дрогнувшим голосом спросил он.
'I have just this minute arrived in Moscow,' replied the professor, slightly disconcerted.
-- А я только что сию минуту приехал в Москву, -- растерянно ответил профессор,
Only then did it occur to the two friends to look him properly in the eyes. They saw that his green left eye was completely mad, his right eye black, expressionless and dead.
и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый -- пуст, черен и мертв.
'That explains it all,' thought Berlioz perplexedly.
"Вот тебе все и объяснилось! -- подумал Берлиоз в смятении,
' He's some mad German who's just arrived or else he's suddenly gone out of his mind here at Patriarch's. What an extraordinary business! '
-- приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Вот так история!"
This really seemed to account for everything--the mysterious breakfast with the philosopher Kant,
Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта,
the idiotic ramblings about sunflower-seed oil and Anna, the prediction about Berlioz's head being cut off and all the rest: the professor was a lunatic.
и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее -- профессор был сумасшедший.
Berlioz at once started to think what they ought to do.
Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать.
Leaning back on the bench he winked at Bezdomny behind the professor's back, meaning ' Humour him! '
Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному, -- не противоречь, мол, ему,
But the poet, now thoroughly confused, failed to understand the signal.
-- но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.
'Yes, yes, yes,' said Berlioz with great animation. ' It's quite possible, of course. Even probable--Pontius Pilate, the balcony, and so on. . . . Have you come here alone or with your wife? '
-- Да, да, да, -- возбужденно говорил Берлиоз, -- впрочем, все это возможно! Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное... А вы одни приехали или с супругой?
'Alone, alone, I am always alone,' replied the professor bitterly.
-- Один, один, я всегда один, -- горько ответил профессор.
'But where is your luggage, professor?' asked Berlioz cunningly. ' At the Metropole? Where are you staying? '
-- А где же ваши вещи, профессор? -- вкрадчиво спрашивал Берлиоз, -- в "Метрополе"? Вы где остановились?
'Where am I staying? Nowhere. . . .' answered the mad German, staring moodily around Patriarch's Ponds with his green eye
-- Я? Нигде, -- ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.
'What! . . . But . . . where are you going to live? '
-- Как? А... где же вы будете жить?
'In your flat,' the lunatic suddenly replied casually and winked.
-- В вашей квартире, -- вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.
'I'm ... I should be delighted . . .' stuttered Berlioz, : 'but I'm afraid you wouldn't be very comfortable at my place . . — the rooms at the Metropole are excellent, it's a first-class hotel . . .'
-- Я... я очень рад, -- забормотал Берлиоз, -- но, право, у меня вам будет неудобно... А в "Метрополе" чудесные номера, это первоклассная гостиница...
'And the devil doesn't exist either, I suppose? ' the madman suddenly enquired cheerfully of Ivan Nikolayich.
-- А дьявола тоже нет? -- вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
'And the devil . . .'
-- И дьявола...
'Don't contradict him,' mouthed Berlioz silently, leaning back and grimacing behind the professor's back.
-- Не противоречь! -- одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
'There's no such thing as the devil! ' Ivan Nikolayich burst out, hopelessly muddled by all this dumb show, ruining all Berlioz's plans by shouting: ' And stop playing the amateur psychologist! '
-- Нету никакого дьявола! -- растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, -- вот наказание! Перестаньте вы психовать. (довольно интересный эпизод перевода про любителя-психолога :) — прим. ред.)
At this the lunatic gave such a laugh that it startled the sparrows out of the tree above them.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.
'Well now, that is interesting,' said the professor, quaking with laughter. ' Whatever I ask you about--it doesn't exist! '
-- Ну, уж это положительно интересно, -- трясясь от хохота проговорил профессор, -- что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! --
He suddenly stopped laughing and with a typical madman's reaction he immediately went to the other extreme, shouting angrily and harshly : ' So you think the devil doesn't exist? '
он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность -- раздражился и крикнул сурово: -- Так, стало быть, так-таки и нету?
'Calm down, calm down, calm down, professor,' stammered Berlioz, frightened of exciting this lunatic.
-- Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, -- бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного,
' You stay here a minute with comrade Bezdomny while I run round the corner and make a 'phone call and then we'll take you where you want to go. You don't know your way around town, sitter all... .'
-- вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города...
Berlioz's plan was obviously right--to run to the nearest telephone box and tell the Aliens' Bureau that there was a foreign professor sitting at Patriarch's Ponds who was clearly insane.
План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном.
Something had to be done or there might be a nasty scene.
Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.
'Telephone? Of course, go and telephone if you want to,' agreed the lunatic sadly, and then suddenly begged with passion :
-- Позвонить? Ну что же, позвоните, -- печально согласился больной и вдруг страстно попросил:
'But please--as a farewell request--at least say you believe in the devil! I won't ask anything more of you.
-- Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу.
Don't forget that there's still the seventh proof--the soundest! And it's just about to be demonstrated to you! '
Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.
'All right, all right,' said Berlioz pretending to agree. With a wink to the wretched Bezdomny, who by no means relished the thought of keeping watch on this crazy German,
-- Хорошо, хорошо, -- фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца,
he rushed towards the park gates at the corner of Bronnaya and Yermolay-evsky Streets.
устремился к тому выходу с Патриарших, что находится на углу Бронной и Ермолаевского переулка.
At once the professor seemed to recover his reason and good spirits.
А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.
'Mikhail Alexandrovich! ' he shouted after Berlioz,
-- Михаил Александрович! -- крикнул он вдогонку Берлиозу.
who shuddered as he turned round and then remembered that the professor could have learned his name from a newspaper.
Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет.
The professor, cupping his hands into a trumpet, shouted : 'Wouldn't you like me to send a telegram to your uncle in Kiev? '
А профессор прокричал, сложив руки рупором: -- Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?
Another shock--how did this madman know that he had an uncle in Kiev? Nobody had ever put that in any newspaper.
И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано.
Could Bezdomny be right about him after all? And what about those phoney-looking documents of his?
Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые?
Definitely a weird character . . . ring up, ring up the Bureau at once . . . they'll come and sort it all out in no time.
Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить! Его быстро разъяснят!
Without waiting to hear any more, Berlioz ran on.
И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше.
At the park gates leading into Bronnaya Street, the identical man, whom a short while ago the editor had seen materialise out of a mirage, got up from a bench and walked toward him.
Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя.
This time, however, he was not made of air but of flesh and blood.
Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский,
In the early twilight Berlioz could clearly distinguish his feathery little moustache, his little eyes, mocking and half drunk, his check trousers pulled up so tight that his dirty white socks were showing.
и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.
Mikhail Alexandrovich stopped, but dismissed it as a ridiculous coincidence. He had in any case no time to stop and puzzle it out now.
Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.
'Are you looking for the turnstile, sir? ' enquired the check-clad man in a quavering tenor.
-- Турникет ищете, гражданин? -- треснувшим тенором осведомился клетчатый тип,
' This way, please! Straight on for the exit. How about the price of a drink for showing you the way, sir? ... church choirmaster out of work, sir ... need a helping hand, sir. . . .'
-- сюда пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра... поправиться... бывшему регенту! --
Bending double, the weird creature pulled off his jockey cap in a sweeping gesture.
кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.
Without stopping to listen to the choirmaster's begging and whining, Berlioz ran to the turnstile and pushed it. Having passed through he was just about to step off the pavement and cross the tramlines when a white and red light flashed in his face and the pedestrian signal lit up with the words ' Stop! Tramway!'
Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись "Берегись трамвая!".
A tram rolled into view, rocking slightly along the newly-laid track that ran down Yermolayevsky Street and into Bronnaya.
Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную.
As it turned to join the main line it suddenly switched its inside lights on, hooted and accelerated.
Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.
Although he was standing in safety, the cautious Berlioz decided to retreat behind the railings. He put his hand on the turnstile and took a step backwards.
Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад.
He missed his grip and his foot slipped on the cobbles as inexorably as though on ice. As it slid towards the tramlines his other leg gave way and Berlioz was thrown across the track.
И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.
Grabbing wildly, Berlioz fell prone. He struck his head violently on the cobblestones and the gilded moon flashed hazily across his vision.
Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева -- он уже не сообразил, -- позлащенную луну.
He just had time to turn on his back, drawing his legs up to his stomach with a frenzied movement and as he turned over he saw the woman tram-driver's face, white with horror above her red necktie, as she bore down on him with irresistible force and speed.
Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку.
Berlioz made no sound, but all round him the street rang with the desperate shrieks of women's voices.
Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица.
The driver grabbed the electric brake, the car pitched forward, jumped the rails and with a tinkling crash the glass broke in all its windows.
Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла.
At this moment Berlioz heard a despairing voice: ' Oh, no . . .! '
Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул -- "Неужели?.."
Once more and for the last time the moon flashed before his eyes but it split into fragments and then went black.
Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.
Berlioz vanished from sight under the tramcar and a round, dark object rolled across the cobbles, over the kerbstone and bounced along the pavement. It was a severed head.
Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза.
Конец 3 главы