Тим Адамс: Мне по настоящему понравились ваши мемуары [«Как писать книги» — «On Writing»], вам тяжело было их писать?

Стивен Кинг: Гораздо тяжелее, чем я думал. Постоянно люди доставали меня, спрашивая, как я создал ту или иную вещь. И я решил — напишу книгу и не буду больше отвечать на одни и те же вопросы. Первые 150 страниц дались быстро, а потом я как будто бы забуксовал, все время возвращаясь к уже написанному. Я не мог продвинуться ни на страницу и уже готов был отказаться от этого замысла, но тут я попал в автомобильную аварию.

Тим Адамс: Создание этой книги отличалось от того, как вы писали ваши фантастические произведения?

Стивен Кинг: Когда половина этой книги была уже написана, я понял, что действительно хочу писать о процессе письма. Ведь его можно сравнить с сексом: нам легче заниматься любовью, чем писать об этом. Надеюсь, книга вышла стоящей. Пусть она послужит учебником для тех, кто начинает писать. Не думаю, что учителя воспользуются моими мемуарами как учебником, забивая головы 13-летних подростков. Но если сами тинейджеры в возрасте 13 лет прочитают мои советы, я буду очень рад.

Тим Адамс: Эта книга включает в себя элементы автобиографии?

Стивен Кинг: Я хотел ответить на основной вопрос, который мне всегда задают: почему вы пишите о всех этих ужасах? И ответ дать очень сложно, как и на вопрос: «Почему вы не любите брокколи?» Невозможно объяснить, что тяга к подобным вещам у вас на генетическом уровне, она — часть вашего организма. В моей книге имеется ряд тестов, пройдя которые можно понять свой потенциал как писателя. Она также поможет вам превратиться из потенциального писателя в настоящего: в ней даны советы, как понять, в каком жанре вы хотите писать, а также как приступить к созданию своего первого произведения.

Тим Адамс: Когда вы писали эту книгу вы не думали, что, может быть, таким образом вы лечите себя?

Стивен Кинг: Я не пытался этой книгой объяснить те или иные события. Я не большой фанат психоанализа. Я думаю, если у вас проблемы со здравым рассудком, вам нужны хорошие медикаменты. Но полагаю, если ваши мысли не дают вам покоя, если они не могут вас оставить, даже когда вы поделитесь ими — запишите их, тогда вы будете воспринимать их менее серьезно. В конце концов, так я и увидел свою работу в ретроспективе. [Смех] Эта книга — не попытка описать мою жизнь, это книга о пути, в котором я не могу отделить жизнь от работы. Первую часть книги я назвал CV (1), чтобы показать, что именно в этом разделе находится вся справочная информация обо мне. Ну и вообще, кто я.

Тим Адамс: Над чем вы сейчас работаете?

Стивен Кинг: Я закончил роман под названием «Ловец снов», и совместно с Питером Страубом работаю над книгой Талисман II.

Тим Адамс: И как вам совместная работа?

Стивен Кинг: Это как игра в теннис, мы набрасываем основные положения, краткие схемы, и начинаем подачи, передавая написанный материал друг другу через e-mail.

Тим Адамс: А чей голос доминирует в романе?

Стивен Кинг: Мне кажется, в данный момент мой, в этой книге он звучит громче чем Питера Страуба, поэтому я постоянно пытаюсь передать ему инициативу…

Тим Адамс: Мне кажется, вы все время пытаетесь заниматься чем-то новым. До аварии вы говорили о том, что хотите бросить писать. Вы до сих пор рассматриваете эту возможность?

Стивен Кинг: Уже нет. Ведь я всегда говорил, что писательство для меня подобно наркотической зависимости. Иногда я хочу остановиться, но так этого и не делаю. При этом я точно знаю, когда я должен буду остановиться — в момент, когда стану скучным. А еще я знаю, что сейчас я ближе к этому, чем когда я только начинал. Написав серию книг о Темной Башне, я намеревался покончить с творчеством. Но жизнь продолжается, и мне интересны многие вещи.

Тим Адамс: Какие например?

Стивен Кинг: Вот в прошлом ноябре я познакомился с Джоном Мелленкампом, парнем, который играет рок-н-ролл. Он сказал: «А почему бы нам не подумать о музыке или о чем-нибудь музыкальном?» Джон пришел ко мне в дом, настроил мою гитару — она никогда так здорово не звучала. А потом под музыку он напел мне одну историю о привидениях, и это было шикарно! Так что мы решили попытаться сделать такой проект. Мелленкамп даже прислал мне CD c демо, который он уже записал. Меня это здорово заинтересовало, ведь никогда раньше мои тексты не сопровождались музыкой. Ну, а если публика хочет привидений, так ведь на то я и «чертов» парень. Это меня совсем не смущает, интересно заняться чем-то новым. Кроме того, я давно подумываю и о театральных подмостках. «Мизери», например, это почти пьеса.

Тим Адамс: А сами вы находите время играть на музыкальных инструментах?

Стивен Кинг: Ну, когда The Remainders (2) намереваются приехать этой осенью и сыграть с Роджером МакГином из The Byrds — это великолепно. А я нет, я достаточно плохо играю.

Тим Адамс: Когда вы были ребенком, вы мечтали стать рок-звездой?

Стивен Кинг: Я никогда не играл так хорошо, чтобы об этом мечтать. Я был клавишником в группе и часто играл на гитаре в кофейнях. Вы знаете, как это было популярно во времена, где всюду царил Донован (3), одетый в джинсу. После я долго не прикасался к инструменту. А как-то в 93 году, на конгрессе американских продавцов книг несколько парней, в том числе и я, решили поиграть ансамблем. И через минуту наша музыка уже зазвучала, и достаточно хорошо: количество выпитых напитков не могло не отразиться на качестве нашего исполнения. Вероятно.

Тим Адамс: А ваш репертуар?

Стивен Кинг: Мы играем американскую музыку шестидесятых годов, типа «Louie, louie». Меня вдохновляют вещи подобные «Последнему поцелую», а также многие композиции Бо Диддли (4).

Тим Адамс: Читая вашу книгу, кажется, что у вас не было никаких сомнений в том, что ваше призвание — писать страшные истории. Чувствуется, вы были писателем с самого раннего детства.

Стивен Кинг: Совсем недавно я говорил об этом с моей невесткой. Как-то мы купили нашему сыну саксофон, так как ему пришла в голову идея стать участником группы E Street Band (5). Однако, по-настоящему, он не хотел играть, и нас это злило. Моя мать рассказывала, что, когда она была мной беременна, то выходила на дорогу, выковыривала асфальт и жевала его. Видимо, в этом асфальте было что-то необходимое для нее и для меня. Вот таким и бывает непреодолимое желание. Мы любим порассуждать о своих талантах. Но я думаю, талант писателя не зависит от его сознания. Вы не можете повлиять на него или изменить свои склонности, ведь вас никто не предоставляет выбор — родиться правшой или левшой.

Тим Адамс: Ваш отец писал рассказы, вы не думаете, что унаследовали талант от него?

Стивен Кинг: Я не видел, чтобы мой отец когда-нибудь писал. Моя мать говорила, что у него были целые стопки рукописей. До этого он плавал на торговом флоте. Отец посылал свои вещи в журналы, такие как Argosy или True. Таких журналов сейчас, наверное, нет. На их обложках парни с ножами в руках боролись с медведями гризли. Но я узнал об этом уже позже… Оба моих сына пишут фантастику. Моя жена опубликовала пять романов, а я не то 35, не то 36. Это все гены, как и цвет глаз.

Тим Адамс: Вы думаете, открытия в области генетики повлияли на идею Судьбы, предопределяющей нашу жизнь?

Стивен Кинг: Не знаю. Но, очевидно, в известной степени. Хотя возможны и варианты. Моя дочь, например, изучает теологию в семинарии.

Тим Адамс: А что пишут ваши сыновья?

Стивен Кинг: Мой младший сын изучает фантастику в Школе Искусств при Колумбийском университете. Мне кажется, он пишет вещи, которые одновременно напоминают Истона Эллиса (6), Laverne and Shirleyi (7). Смешные, абсурдные произведения. Похожи на книги, которые создает тот парень Т. Корагессан Бойль (8). Мой старший сын написал уже много вещей. Они сумасшедшие, но великолепные.

Тим Адамс: Когда они начали писать, вы их ободряли или разочаровывали?

Стивен Кинг: Я не хотел закрывать им солнца, можно сказать так. Но писать книги — это тяжелая работа, пусть при ней и ненужно поднимать тяжести. Да и гонорары у большинства писателей не так уж и велики. Но все равно, это труд писателя — это прекрасно, это здорово!

Тим Адамс: Если сравнить ваше сегодняшнее творчество с первыми произведениями, то видно, как вы невероятно вырвались вперед. А были у вас периоды сомнений, когда вам казалось, что вы ничего не сможете достигнуть?

Стивен Кинг: Был период, когда я думал, что мои произведения слишком плохи и их никогда не напечатают. Учась в колледже, я два года продавал короткие фантастические рассказы в мужские журналы. В среднем, у меня покупали по шесть рассказов в год, и это давало мне неплохой доход, который шел на обучение. Я женился через 6 — 7 месяцев после окончания университета. Затем я получил некоторую известность, опубликовав «Зону». Но после нее я целый год не мог ничего продать. В этот период я много пил, а наркотики не употреблял только из-за того, что у меня не было на них денег. И все это время я писал, измарав много листов. Наконец, ко мне пришла «Кэрри» и дела пошли хорошо. Но в течение этого года я серьезно размышлял принять место учителя в университете. Если бы я поступил так, то все могло сложиться и по-другому.

Тим Адамс: А вы можете вспомнить момент, когда употребление спиртных напитков стало для вас проблемой?

Стивен Кинг: Что ж. Я постоянно пил, как только достиг возраста, положенного законом. И алкоголь никогда не мешал мне в достижении целей, принятие спиртных напитков ни в чем мне не мешало. Я никогда не понимал социальное пьянство, мне всегда казалось, что пить с кем-то — это все равно, что целовать свою сестру. В те дни я не мог понять, почему люди пьют, собираясь вместе.

Тим Адамс: Может, ваша предрасположенность возникла еще в подростковые годы? Не было ли симптомов алкоголизма еще тогда?

Стивен Кинг: Нет, честное слово. У меня было невинное детство, очень буколическое. Я вырос в маленьком городке. Невинность — вот слово, которое очень хорошо его описывает. Никаких наркотиков, никаких шприцев, никаких пьяных драк. Для нас было огромным праздником, если наших родителей не было дома, и мы могли поиграть с девочками «в бутылочку». Прокрутить несколько записей. Ну и еще были The Sting Rays, группа, которая играла субботними вечерами в амбаре, приспособленном под танцевальный зал.

Тим Адамс: Но откуда же тогда в вас вошла эта мрачность и то, что вы назвали «Яростью»?

Стивен Кинг: Мне было 18 лет, когда я создал это произведение. В нем отразилось мое пребывание в высшей школе. Я думаю — гнев, это основная эмоция, которая управляет мальчиками в возрасте от 14 до 18 лет. Много ярости, много гормонов. Таких парней, как Эрик Херрайс и Дилан Клиболдс, устроивших резню в Колумбийском Университете, нет в Англии только по одной причине — в этой стране нет свободного доступа к огнестрельному оружию. Самое интересное, что если бы я ходил на университетское собрание, то и со мной могло произойти нечто подобное. А на тех собраниях бывали женщины, выглядевшие как 15 — 16-летние девушки, и я чувствовал, что могу броситься к их ногам и вопить об их красоте или о чем-то таком. Они же говорили о современном положении вещей, о том, что чувствуют себя на редкость неуклюжими, об отсутствии друзей и о всяческих сплетнях.

Тим Адамс: Если б тогда вы только знали…

Стивен Кинг: [Смех]: Точно. Но каждый, у кого есть эта ярость, не может считать себя в безопасности. Тем не менее, проходя испытание гневом, люди обретают очищение.

Тим Адамс: Чувствуется, вы были в школе на особом положении. Видимо, одновременно вас воспринимали и как своего, и как постороннего наблюдателя…

Стивен Кинг: Это именно так. Я достаточно хорошо себя чувствовал среди людей. Я никогда не был молчуном. Не был и одиночкой. И это спасло мою жизнь, спасло мою психику. Это и написание книг. Но я никогда не доверю ВСЕМ, кто считает, что школа — прекрасное время. ВСЕМ. Вы можете быть счастливым в 8 лет или даже в 28… Но если вы скажете, что вы были счастливы в 16, я отвечу — вы гребаный врун или просто ненормальный дурак…

Тим Адамс: А что скрывалось за интересом к серийному убийце Чарли Старквезере, ведь вы же даже собирали о нем вырезки?

Стивен Кинг: Конечно, у меня не было в мыслях ничего подобного вроде «Йес, я стану таким как Чарли и убью кого-нибудь». Скорее, я думал: «Чарли: если я когда-нибудь увижу кого-то похожего на тебя, я сразу же уберусь подальше». Думаю, в самый первый раз, когда я увидел фотографию этого убийцы, я уже знал, что вижу будущее. Его глаза были как два нуля. В них была пустота. Он был вестником того, кем могла бы стать Америка.

Тим Адамс: Ты думаешь, что этот импульс — хранить вырезки — был сходен с тем, что побуждал тебя писать?

Стивен Кинг: Определенно мои произведения были для меня отдушиной. Я всегда был под очарованием историй с насилием, с тревогой и ужасом. Сейчас я догадываюсь, видимо, у меня особая двойная X-хромосома или что-то такое и, может быть, если бы не мое творчество, я стал бы крайне опасной личностью для общества. Даже если бы я писал ужасно плохо, мне надо было бы это делать. Но я всегда пытался быть хорошим гражданином, в том смысле, что я использовал возможность лишь описывать все эти ужасы. Пока я о них только рассказываю, поэтому у меня все ОК.

Тим Адамс: Вы когда-нибудь сознательно пытались нарисовать облик будущей Америки?

Стивен Кинг: Нет, мои произведения всегда в большой степени ситуативны. Возьмем «Ярость», ведь это похоже на то эксперимент: мы взяли ребенка, дали ему револьвер и пустили в класс. А потом стали рассуждать, дети с каким характером поступили бы таким образом. Вы можете думать хорошо, ну просто блестяще, но вот сможете ли вы решить полностью эту задачу? В книга «Ярость» говорилось о Стокгольмском Синдроме, хотя в те времена этого понятия еще не существовало. Тинейджеры считают, что это их книга. Но в ней также утверждается, что все 16-летние подростки — чекнутые. По-настоящему сумасшедшие. И я думаю, они и в правду такие.

Тим Адамс: Оказал ли на вас влияние роман «Повелитель мух» (9)?

Стивен Кинг: Да, большое влияние.

Тим Адамс: А насколько вам соответствует образ Чарли Деккера в «Ярости»? Или, скажем по-иному, вы соответствуете ему?

Стивен Кинг: То есть, вы полагаете, Чарли Деккер — это я ? Ну что ж, конечно, во всех моих героях есть нечто от меня. Думаю, даже женщины, это мое «я» в юбках. Но в этом-то и заключается вдохновение, которое неведомым путем переносит вашу частицу в образы, которые вы создаете. В этом есть нечто трансцендентальное, люди в моих произведениях становятся живыми. Они выходят из-под моего контроля. В «Ярости» это случилось в первый раз.

Тим Адамс: Вы можете создать условия для прилива вашего воображения? Можно ли это как-то спрогнозировать?

Стивен Кинг: Обычно такое состояние застает меня врасплох. Когда я начал работать над «Ловцом снов» я испытывал ужасные страдания и к тому принимал множество сильнодействующих, таблеток, плохо сочетающихся между собой. Я был на костылях, с перевязанной ногой и еле мог добраться до кровати. Я с трудом укладывался на нее и думал о парне-стрелке, который сидит на платформе-засаде, взгроможденной на дерево. Я уходил к нему, пытаясь избавиться от своих жестоких болей. Мне казалось, парень где-то рядом — вот пошел снег, и он хочет подстрелить оленя, так как охотничий сезон уже начался. Раздаются шаги, парень думает, что это олень, но на самом деле это человек… Так и начался роман. У меня была только одна сцена. И я начал писать ее продолжение, особо не задумываясь, надеясь лишь на то, что это облегчит мои страдания. И неожиданно для самого себя огромную, громадную книгу, в которой было больше тысячи страниц. И все это родилось лишь из одного эпизода.

Тим Адамс: Так та история была реальностью или лишь метафорой вашей боли?

Стивен Кинг: И тем, и другим. Этот образ в засаде на дереве был вызван во мне ударом автомобиля, а потом я должен был от него исцелиться, что я подсознательно и почувствовал. И я стал писать, я перестал думать о боли. Как будто бы меня загипнотизировали.

Тим Адамс: Вы когда-нибудь опасались, что можете оказаться в ситуациях, описанных в ваших книгах?

Стивен Кинг: Пару раз бывало, что мне самому становилось страшно. «Кладбище домашних животных» было для меня отвратительно-мерзко с самой первой страницы.

Тим Адамс: Во время работы у вас есть само-цензор?

Стивен Кинг: Был, но я ему врезал, и теперь он меня во всем слушается. [Смех]

Тим Адамс: В каком-то смысле вы должны иметь огромную веру в природу человека и доверять его инстинктам.

Стивен Кинг: В определенной степени это так. Некоторые сцены в «Ловце снов» сделали эту книгу чрезвычайно мрачной. Я и сам понял это, перечитав ее через некоторый промежуток времени. Беда в том, что я стал старше, и от этого книги мои стали жестче. Мне не очень приятно об этом говорить, но видимо я настолько зачерствел, что мне сложно ранить самого себя.

Тим Адамс: Вы сделались жестче, постоянно находясь перед лицом реальности ужасов?

Стивен Кинг: Что ж, определенно это произошло в процессе моего творчество. Я никогда не поверю, в то, что общество стало мягче. Вы когда-нибудь видели программу «Остаться в живых»? Она очень напоминает «Повелителя мух». Каждую неделю одного из парней выкидывают с острова. Правда, остальные сейчас не охотятся за ним с острыми пиками, но вид у них такой, словно б им очень хотелось это сделать. Пятнадцать лет тому назад я писал книгу почти на этот же сюжет. Она называлась «На острове» и речь в ней шла о том, как несколько богачей пригласили парней с улицы на свой остров, предложив им побыть мишенями при игре в пейнтбол. Но когда парни добрались, оказалось, что на них ведется охота настоящим оружием. Два или три парня сбежали от богачей и сами стали их подстерегать. Однако я отложил эту книгу, так и не опубликовав. Так что знайте, «Остаться в живых», невероятный телевизионный хит, придумал я, Стивен Кинг.

Тим Адамс: А в других ваших книгах звучат сатирические мотивы?

Стивен Кинг: Я не сатирик. У меня есть чувство юмора, но я слишком американец, и я люблю свою страну, плоха ли она или хороша Я вырос в этой культуре, она всегда была перед моими глазами. Нью-Йорк — это не Америка. Лос-Анджелес — это не Америка. Нью-Йорк слишком шумный, слишком загазованный рекламой, в нем нет истории, нет реальности. Но в нашей стране можно найти историю, надо только знать, куда смотреть. Я не могу писать сатиру на американских парней, ведь я и сам такой.

Тим Адамс: Вы часто возвращаетесь в свой родной город Мэн?

Стивен Кинг: Моя жена и я имеем дом во Флориде. Там мы и останавливаемся. Сейчас мы проводим там восемь — девять месяцев в году. Было время, когда мне больше нравились Нью-Йорк и Лос-Анджелес. Сейчас — это Бангор, где люди обращаются со мной как с соседом, а не как со знаменитым фриком о двух головах. Мне это настолько нравится, что я не собираюсь оттуда уезжать

Тим Адамс: Возможно, из-за вашей доступности у вас очень преданные читатели.

Стивен Кинг: Догадываюсь, вы считаете меня литературной версией группы «Grateful Dead».

Тим Адамс: Нет, правда, вряд ли другой писатель в наши дни, имеет таких верных фанатов. Как вам это удается?

Стивен Кинг: Положим, Джон Гришэм (10) занимался бизнесом десять лет, возможно с ним и связана его популярность. Есть еще вариант феномена Джерри Гарсия (11). Однако, если подумать, мои читатели получают от моих рассказов, от моей интонации нечто такое, что дает им чувство комфорта и безопасности. И, что самое смешное, когда я пишу, я об этом и думаю. Видимо-то поэтому эти чувства и срабатывают.

Тим Адамс: А вы боитесь последствий того, что ваше произведение прочитает какой-нибудь неадекват?

Стивен Кинг: И сейчас, и в будущем случиться может все. Несколько лет тому назад мы приехали с сыном в Филадельфию, что бы посмотреть баскетбольный матч. Тебби была в комнате и вдруг услышала звон разбитого окно. Это был какой-то парень, он кричал, что в руках у него — бомба [на самом деле это была связка карандашей, ластиков, бумаги и скрепок]. Он сбежал из психиатрической лечебницы и, проникнув ко мне, стал разглагольствовать о том, что я украл у него Мизери. Тебби в банном халате выбежала на улицу и вызвала полицию… И сейчас, и в будущем, будут письма от эксцентричных особ, которые убеждены, что я украл их идеи. Я получил письмо от одной леди, в котором она потребовала объяснений, каким образом я перелетел на самолете U2 в ее дом и украл из ее головы замысел романа «Сияние». Но хотя бы никто до настоящего времени, не грозил меня убить, тьфу, тьфу, тьфу. Хотя есть один парень из Калифорнии, Стивен Лайтфут, который считает, что я и Рональдом Рейган составили заговор, жертвой которого стал Джон Леннон.

Тим Адамс: От всего этого вы еще не стали параноиком?

Стивен Кинг: Нет, я не боюсь необычных вещей. Я никого не заставляю жить по правилам, не «парюсь» по поводу настоящих и придуманных пришельцев, и не думаю, что кто-то захочет меня убить. Я привык ко многому, но я испытываю страх и отвращение перед пауками и летучими мышами. В этом отношении я не оригинален.

Тим Адамс: Читая ваши книги, складывается впечатление, что у ваших дядей и тети были ужасные характеры.

Стивен Кинг: Во всяком случае, в детстве я слышал про них именно такие истории. Так ли это было или нет, но эти рассказы я и запомнил.

Тим Адамс: А вы часто слышали истории о вашем отце?

Стивен Кинг: Нет, о нем вообще предпочитали не упоминать..

Тим Адамс: Вы бы хотели больше знать о нем?

Стивен Кинг: Мы испытывали чувство стыда, за то что отца не было с нами. Мне кажется, моей матери было крайне оскорбительно считать себя брошенной с двумя маленькими мальчиками на руках, в то время как ее сестры жили со своими мужьями. Полагаю, стыд — одна из самых быстро передаваемых эмоций, и наша мать передала его нам. Я очень хорошо помню, когда мы только начали ходить в школу, мама сказала: «Если, кто-нибудь спросит у вас о вашем отце, ответьте, что он моряк. Это — чистая правда». Как мы узнали позже, мы и в самом деле не солгали. Но я получил еще один пунктик. У меня не было отца. При этом, я был законным ребенком. Да уж, если быть точным, не было даже официального развода.

Тим Адамс: А вы никогда не пытались узнать, что же стало с вашим отцом?

Стивен Кинг: Да, сейчас я выяснил. Вернее, это сделал мой брат. Вот как все случилось. По каналу CBS TV показывают передачи о знаменитостях, ничего особенного, все достаточно просто, без проблем. Совсем недавно одна из них была посвящена мне. Они связались с моим братом, и тут он вспомнил, что у него есть кое-какие данные об отце. Один из парней-документалистов решил навести справки, и ему удалось найти его... Вернее сказать, ему наконец-то удалось узнать, что с ним случилось. Моего отца уже не было в живых. Он, по всей видимости, умер в Пенсильвании, в середине восьмидесятых. Мы наконец-то получили несколько его фотографий. У него была новая семья: три сына и дочь. Мои сводные братья и моя сводная сестра.

Тим Адамс: Вы никогда не встречались с ними?

Стивен Кинг: Нет. Никогда. Они не знают о моем существовании, думаю, они не узнают об этом и в дальнейшем.

Тим Адамс: Почему?

Стивен Кинг: Ладно. Женщина, с которой жил мой отец, никогда не забывала, что официально он так и не развелся с моей матерью. Эта женщина была бразильянка, судя по фотографиям, которые я видел — очень красивая. Резонно предположить, что она была католичкой. Для этой религии, двоеженство — очень тяжелый грех, который может серьезно повлиять и на положение детей. Вот поэтому-то я не могу дать им о себе знать. Я бы сказал — не будите спящую собаку… Поэтому я ничего не говорил об отце раньше, так как совершенно не хочу, чтобы в нашей стране широко раздули эту историю.

Окончание интервью перейти

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

1) CV — сокращение от curriculum vitae, дословный перевод «ход жизни», описание жизни и профессиональных навыков, аналог резюме

2) The Reminders, The Byrds — музыкальные группы

3) Донован (Donovan, род. 1946 г.) — шотландский певец, композитор и музыкант, популярный во второй половине 60-х — начале 70-х годов. В его композициях звучат этнические и психоделические мотивы

4) Бо Диддли (Bo Diddley 1928 — 2008) — американский певец и музыкант, один из основоположников рок-н-ролла

5) E Street Band — музыкальная группа, созданная в 1972 году, в сопровождении которой выступал Брюс Спрингстин, а также другие известные рок-музыканты

6) Истон Эллис (Easton Ellis, род. 1964) — современный американский писатель, книги которого полны сценами насилия

7) Laverne and Shirley — комедийное американское шоу, идущее (с перерывами) еще с конце 50-х годов

8) Корагессан Бойль (Coraghessan Boyle, род. 1948) — американский писатель, в творчестве которого переплелись реалистические и сюрреалистические мотивы

9) «Повелитель мух» — культовый роман Нобелевского лауреата Уильяма Голдинга, вышедший в 1954 г. Этот роман в форме аллегории представляет различные аспекты религии и истории человеческого общества.

10) Джон Гришем (John Grishem, род. 1955) — американский писатель, автор триллеров и детективов

11) Джерри Гарсия (Jerry Garcia, 1942 — 1995) — американский гитарист, участник группы «Grateful Dead», играющей психоделический рок.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Оригинал интервью