Фил Константин: Я слышал, что вы не любите, когда вас спрашивают, почему вы пишите произведения именно в жанре ужасов. Так ли это?

Стивен Кинг: Я всегда чувствую себя несколько неудобно, слыша этот вопрос. На него охотно отвечают парни, пишущие детективы, мистику, вестерны или что-то в этом духе. Но если об этом спрашивают писателя, работающего в нашем жанре, то кажется, что в его любви к страшным история, привидениям и гоблинам, демонам и чертям, есть нечто отталкивающее.

Фил Константин: Когда вы начали писать?

Стивен Кинг: Серьезно я начал писать примерно в 12 лет.

Фил Константин: Чтобы вы принялись за работу, вам нужно какое-то особое настроение?

Стивен Кинг: У меня всегда такое настроение.

Фил Константин: Как вы пишите свои произведения, у вас есть какие-то определенные привычки?

Стивен Кинг: Обычно я работаю по установленному порядку. Я пишу по утрам, при ярком свете солнца. Однако большая часть романов и повестей, были задуманы мной, когда солнце уже зашло и темнота пала на землю (Именно такие обороты в построении фраз и сделали произведения Кинга столь популярными).

Фил Константин: Вы считаете, что пишите «ужасы»?

Стивен Кинг: Иногда я хотел бы думать, что мои произведения принадлежат к научно-фантастическому мейнстриму или даже к большой литературе. Но в глубине своего сознания, в том закутке, где я сам себе говорю правду, я считаю «ужасами». А многие из них, как я полагаю, вообще калейдоскопы ужасов (Через несколько лет после этого интервью Стивен написал сценарий для фильма Джорджа Ромеро. А назывался он «Калейдоскоп Ужасов»).

Фил Константин: Как-то я читал, что ваша любимая книга — это «Жребий Салема». Вы можете объяснить, почему?

Стивен Кинг: Я действительно люблю эту повесть, больше всего из-за того, что речь в ней идет об одном из маленьких городков. Такие местечки сейчас постепенно исчезают. И эта повесть, кажется мне, написана в память о них. При мысли о таких городках до сих пор печаль лежит в моем сердце.

Фил Константин: А город Иерусалем (или Салем) из вашей книги, он на самом деле существует?

Стивен Кинг: И да, и нет. Его прототипом стал городок Джеремайя в северной части Вермонта, о котором я услышал, будучи студентом колледжа. Мы с другом ехали по Вермонту на машине, и он указал мне на один из городков, мимо которого мы проезжали. Он сказал: «А знаешь, говорят, что все его жители исчезли в 1098 году». Я ответил: «Да ну? А что об этом еще говорят?» Друг продолжил: «Это легенда. Ты слышал что-нибудь о корабле Марии Целесте, которую нашли с исчезнувшим экипажем?» Здесь произошло то же самое. Однажды все люди ушли отсюда. Когда один из родственников местного жителя встревожился, что давно не имел от него вестей, и пришел сюда, он увидел только пустые дома. В некоторых из них на столах стояли даже обеденные приборы. Деньги в магазинах лежали нетронутыми. Они были покрыты плесенью от летней влаги, а товары в лавках уже начали гнить, но все лежало на своих местах. Город был полностью пустынен.

Фил Константин: А откуда вы берете идеи, из которых рождаются ваши будущие произведения? Служат ли их источниками будничные события, случайно услышанные фразы или, может быть, общение с фанатами?

Стивен Кинг: Я черпаю вдохновение во многих вещах, часто совсем привычных. Порою, они словно бы проникают в мозг и там, в подсознании, развиваются сами собой. Часто из этого и рождаются удивительные сюжеты. Как пример, могу рассказать о создании новеллы «Мясорубка», вошедшей в книгу «Ночная смена». В этом произведении речь идет о машине из прачечной, которая ведет двойной образ жизни. Надо сказать, что я сам, когда бросил колледж, полтора года проработал в прачечной.

Это была единственная работа, которую я смог найти, чтобы содержать жену и нашего первого сына. В этом заведении был парень, у которого руки были ампутированы по локоть, а вместо них были приделаны крюки. Как такое случилось? Руководство не сильно об этом распространялось — от персонала требовалось, чтобы все ходили на работу в галстуках. А ведь именно галстук того парня и сыграл с ним злую шутку.

Это случилось практически сразу же после Второй Мировой войны. В прачечной, где работал юноша, стояла гладильная машина. Рабочие прозвали ее «Мясорубкой», так как понимали, что любого, кто подойдет к ней поближе и попадет в нее, она перемелет в два счета. Парню как-то понадобилось подобрать что-то с пола, и конец его галстука попал в щель этой машины. Пытаясь освободить его — он схватился за галстук левой рукой, которая тотчас попала в машину. Он попытался вытащить левое запястье правой рукой — и она тоже оказалась в западне. В результате, рабочий потерял кисти и предплечья обеих рук, и его счастье, что он вообще остался жив. Руки ему заменили крюками. (А люди еще удивляются, почему я не люблю галстуки). Я устроился работать в прачечную спустя тридцать лет после этого инцидента.

Этот парень, бывало, заходил в клозет, открывал краны, и подставлял под струи горячей и холодной воды свои крюки. Его излюбленной шуткой было незаметно подойти к кому-нибудь сзади и положить крюк ему на шею. Вот, вспоминая все это, я и написал повесть. Я часто думал про эту машину и про то, что с ней могло бы случиться дальше. В конце концов, я решил, что ей овладел демон, и она сбежала из прачечной, отправившись на улицу продолжать свой «давильный бизнес».

Фил Константин: Вы упомянули сборник «Ночная смена», а каким образом на его презентацию пришел Джон Д. МакДональдi, ведь он работал совсем в другом жанре?

Стивен Кинг: Когда мы составили книгу для издательства Doubleday, мой издатель спросил, кого бы я хотел видеть на ее презентации. Я сказал, что каких-то определенных предпочтений у меня нет, но если бы я мог выбирать,то остановился бы на Джоне Д. МакДональде, так как с детства любил его истории. Я до сих пор считаю, что среди всех парней, пишущих превосходную научную фантастику, именно он занимает первое место. В детстве он был для меня кумиром. Если кто-то из тех, кто нас слушает, хочет научиться писать, он просто должен прочитать по крайней мере 20 книг МакДональда. После этого в его голову обязательно придет сюжет, по которому он напишет сногсшибательную историю.

Фил Константин: Вы когда-нибудь присутствовали на спиритическом сеансе?

Стивен Кинг: Я ни за что в жизни НЕ буду принимать в нем участие! Даже если бы моя жена умерла, а медиум бы сказала мне, что у нее есть послание от моей супруги. Ни при каких обстоятельствах я не буду участвовать в подобных вещах или оставаться на ночь в доме с привидениями, или вообще соприкасаться с чем-то подобным. Мы слишком близко находимся к непознаваемому для нас миру. Настанет время, когда каждому кто ходит по этой земле, в том числе и мне, и вам, придется встретиться с тем миром. Тогда-то мы все и узнаем, ну а пока я лучше подожду.

Фил Константин: Вы интересуетесь психологией, экстрасенсорикой и другими подобными областями?

Стивен Кинг: Я интересуюсь этим. Мне кажется, что во второй половине двадцатого столетия у нас накоплено достаточно свидетельств, позволяющих считать, что возможности психики тесным образом связаны с эмпирической реальностью. Эта связь напоминает зависимость, которая прослеживается между курением двух-трех пачек сигарет в день и возникновением рака легких. Доказательств тому много. И чем дальше, тем более явно будет проявляться эта связь. Помимо уже имеющихся у нас свидетельств, развивая новые, более тонкие технологии, мы будем получать все больше и больше сведений. Ведь практически всегда сомнения предшествуют появлению чего-то нового, что впоследствии становится для всех очевидным.

Фил Константин: А как вы относитесь к реинкарнации?

Стивен Кинг: В нее я не верю. Мне не нравится мысль о том, что я вдруг не смогу выполнить свою карму, мне предстоит прожить будущую жизнь в образе муравья или воробья. Кроме того, я не признаю концепцию о том, что наша жизнь, это просто маленький пузырек, который когда-нибудь лопнет. Я не могу поверить в это на духовном уровне, да и логически мне кажется смешной мысль, о том, что после нашей смерти все остановится и продолжения не будет. Я религиозен в том смысле, что я верю в Бога, в существование вечного рационального Духа, контролирующего все, что происходит в определенном пространстве. В науке существует Теория Часовщика, о том, что именно Бог явился причиной появления нашей Вселенной и сделал материю плотной. Возможно это и так, а кроме того, я думаю, что время от времени он проверяет, как у нас идут дела. И кем бы он ни был, я уверен — над нами что-то есть.

Фил Константин: А вы сами когда-нибудь встречались с привидениями, вампирами или еще с какой-нибудь нечистью, которая бродит по ночам?

Стивен Кинг: Нет.

Фил Константин: Вы получаете письма от людей, которые говорят, что они на самом деле соприкасались с вещами, описанными в ваших книгах?

Стивен Кинг: Да, я получал письма от людей, который проводили необычные психологические опыты, эксперименты с потусторонним миром — иногда достаточно забавные, а иногда просто пугающие. Я полагаю, что многие из этих людей честны. Мне кажется также, что некоторые из них просто заблуждаются. Но я верю, что в итоге этих экспериментов действительно получены некоторые полезные результаты. Ведь в любой момент нашей жизни мы можем натолкнуться на Неведомое, как на камень, лежащий на тропинке. Я думаю, каждый из нас может вспомнить о случае, который сложно объяснить логически. В нашей жизни много таких странностей, правда, обычно мы не обращаем на них внимания, ведь нам некомфортно о них думать.

Фил Константин: В детстве вы читали страшные истории и смотрели фильмы ужасов?

Стивен Кинг: Время от времени. Мне немного смешно, когда люди спрашивают меня, почему я пишу книги в этом жанре. Я просто говорю, что любил «ужастики» с детства. И в этом есть доля правды. «Чудовище из Черной Лагуны» — это первый просмотренный мной фильм, который я могу воскресить в памяти. Я помню, как слушал по радио пьесу Рея Бредбери по «Марсианским хроникам». И я собаку съел на книгах комиксов «Истории из склепа», «Кладбищенский смотритель» и т.д., которые были не такими примитивными как сегодняшнии Человек-паук, Супермен и Халк.

Фил Константин: Что вы думаете о новой волне фильмов ужасов, таких как «Ночь живых мертвецов» или «Рассвет мертвецов», в которых встречается множество сцен насилия?

Стивен Кинг: Интересно, что когда вышел фильм «Ночь живых мертвецов» ему не была присвоена какая-либо категория, то есть его могли смотреть дети. Ведь в те времена было только две категории GP, которая соответствовала настоящей PG (Parental Guidance «Не рекомендуется смотреть детям») и фильмы вне категории. Я учился в колледже, когда «Ночь Живых Мертвецов» вышла на экраны. Первый раз я смотрел эту картину на дневном сеансе. Зал был полон детей, большей частью от 5 до 11 лет. За всю свою жизнь, с моего детства и до сих пор, мне не приходилось видеть такую тихую детскую аудиторию.

Все сидели, открыв рот, некоторые просто окаменели. Полнейшая тишина. Это был самый лучший из всех аргументов в пользу деления фильмов на категории. Я ничего не имею против картин о мертвецах, техасской резни бензопилой или чем-то подобном. Если они кого-то пугают, то в этом и состоит их цель. Это сделано специально, так как их создатели предназначают данные фильмы для определенной аудитории. Но детям нельзя показывать все на свете. Вы не должны этого делать. Вы слишком взрослые, чтобы этого не понимать. Дети просто не подготовлены для таких фильмов. Я думаю, большая часть из нас хранит воспоминания своего собственного детства о сценах, которые пугали нас даже в мультиках Диснея. Я очень боялся, когда в «Бемби» показывали горящий лес. Страх был так велик, что ночью мне даже снились кошмары. Я не могу представить себе, что бы я чувствовал, если б в восемь лет просмотрел «Ночь Живых Мертвецов», в которой трупы пожирают плоть живых людей.

Фил Константин: Насколько точно переносятся ваши книги на экран?

Стивен Кинг: Приведу в пример фильм «Кэрри». Его режиссер Брайан Де Пальма снял великолепную картину за сравнительно небольшой бюджет. На съемки было затрачено около 2,3 миллионов долларов, что для киноиндустрии просто ерунда. А вот Стенли Кубрик, снимая «Сияние», потратил примерно 14 миллионов, а доллары в семидесятых годах стоили много больше, чем сейчас. Книга «Кэрри» заканчивается тем, что главная героиня, по имени которой и назван роман, разрушает свой города, идя домой с выпускного вечера. Она взрывает бензоколонку, и все тонет в огне. В кино эта сцена не вошла, главным образом из-за того, что стоимость таких спецэффектов превышала бюджет этого фильма.

Фил Константин: А наблюдая за съемками ваших экранизаций, вы тщательно контролируете процесс?

Стивен Кинг: Нет, мне совсем не хочется этим заниматься, так как я все же человек, который пишет книги. Я не снимаю фильмы. Я не уверен, что мог бы контролировать артистов. Частично, это связано с тем, что книги и Голливудская продукция, сделанная с помощью определенных киносредств, сильно различаются друг от друга. Однако, мне не безразлично, кто и как будет снимать кинокартину по моему произведению, ведь мне совсем не хочется, чтобы по моей повести сняли провальный фильм. Но, с другой стороны, никто ни от чего не застрахован, плохой фильм может получиться и у самых лучших кинематографистов. (В 1986 году Стивен изменил своему мнению. Он написал книгу «Максимальное ускорение» и снял по ней фильм. Хотя он и не имел особого успеха у критиков, но, тем не менее, стал культовым).

Фил Константин: А вы верите в реальность вещей, о которых пишите?

Стивен Кинг: Я верю в них, когда пишу об этом. Я полагаю, что не мог бы писать о них, если бы в них не верил. Я думаю, что в этом и состоит большая часть успеха моих произведений, ведь без этой веры, я не мог бы писать столь убедительно.

Фил Константин: В большинстве ваших книг речь идет об обычных людях, испытывающих какие-то проблемы. По существу, вы пытаетесь понять человеческую натуру. Вы считаете себя философом?

Стивен Кинг: На самом деле я никогда не был философом, но я убежден в том, что в любой моем произведении положительный герой всегда сильный человек. Я никогда не пишу по старым стандартам, о том, как какого-то мерзкого типа преследует не менее отвратительное привидение, которому под конец и удается прикончить бедолагу. Мне больше нравится писать о неплохом человеке, которому извне угрожает нечто, связанное с дьявольской силой. И славному парню удается нокаутировать этого неведомого врага подобно Джо Фрэзеру и Мухаммеду Али (известные боксеры второй половины прошлого столетия).

Мне нравится думать, о том, что победу одерживает хороший человек. Но даже положительный герой не однозначен. Большая часть людей склонна выжидать, увидев аварию, даже если они и не ее виновники (Я видел это, когда служил в Патрульной Службе Калифорнии). Я думаю, большая часть из нас очарованы смертью, всем потусторонним и даже отталкивающим, что идет оттуда.

Фил Константин: Ваши романы и повести имеют продуманные концы, или вы в определенный момент времени просто останавливаете в них действие?

Стивен Кинг: Об этом меня еще никогда не спрашивали. Хорошо. Обычно, конец моего произведения — это точка, где я могу остановиться и завязать узел. А с него я мог бы начать затем новую историю, именно таким образом была написана моя повесть «Грузовик». Вы подходите к месту, где может закончиться одна история, но, краем вашего сознания, вы убеждены, что вы могли бы рассказать еще о многом, вот только не всегда есть время для ее продолжения.

Фил Константин: Как вы думаете, важно ли предоставлять читателю возможность догадываться обо всем самому?

Стивен Кинг: Да. К сожалению, сейчас в литературе это очень редко встречается, время таких произведений прошло. Мне же нравится заканчивать свои истории так, чтобы у читателей было пространство для выбора. Они могут придумать продолжения моих произведений по своему собственному желанию.

Фил Константин: Что вам больше нравится писать — рассказы или романы?

Стивен Кинг: Мне больше нравится писать рассказы, ведь писателя, который не был бы лентяем, я никогда не встречал в своей жизни. А рассказ по своему определению всегда бывает короткимi. Такое произведение я пишу обычно за неделю-две, в зависимости от того, насколько легко оно идет. И при этом у меня есть чувство удовлетворения, так как и в рассказе я создаю целостный мир.

Фил Константин: Судя потому, что во многих ваших произведениях идет речь о сверхъестественном, вы ощущаете физическую или духовную опасность от подобных существ?

Стивен Кинг: В глубине души, я в них не верю. По крайней мере, думаю, что в физическом плане нам пока ничего не угрожает. Однако я полагаю, что в нашем мире есть некие реликвии, которые мы еще не можем оценить. Современные люди — это потомки оставшихся в живых Атлантов. Их следы можно найти на Бермудском архипелаге — огромные стены и прочее. Все это свидетельствует о том, что на Земле и до нас существовали другие расы и культуры. Кстати, это одна из самых волнующих меня мыслей.

Фил Константин: Некоторые люди говорят, что страшные истории это только дешевое чтиво. Для его создания достаточно написать простенькую историию, впихнув туда как можно больше крови и вывернутых из живота внутренностей. Непременно добавьте еще какого-нибудь отвратительного персонажа, делающего с кем-нибудь нечто мерзкое, вот и готов «ужастик». Что вы об этом думаете?

Стивен Кинг: По этой схеме я не пишу никогда. Полагаю, что большой грех так ранить людей в наше время и в наши дни. Ведь мы, и вы, и я, живем, возможно, в самую страшную эпоху существования человечества. Мы глядим в лицо тотальному термоядерному уничтожению. Если в это время вы можете уверить кого-то в то, что привидения, демоны или вампиры на самом деле существуют, вы сотворите добро. С моей точки зрения, я не думаю, что для создания страшной истории хватит лишь крови и внутренностей. Во всяком случае, это точно не для меня. Возможно, кого-то оно и испугает, но я не уверен, что подобное чтиво можно отнести к литературе, пусть даже и развлекательной.

Фил Константин: Моя подруга однажды рассказала мне, что она спрятала подальше одну из ваших книг, так как при мыслях о ней «ее просто мутило от отвращения». Будете ли вы рассматривать это признание как комплимент?

Стивен Кинг: Да, буду. В этом плане я не пурист. Сам жанр ужасов я понимаю в следующем: Лучшая вещь, которую вы можете сделать для читателей таких книг — вызвать чувство страха. Такова должна быть главная цель. Но при этом чувстве в сознании должен включаться и интеллект. На этом эффекте строятся истории Эдгара Аллена По. Его рассказ «Сердце-обличитель» начинается с коротких резких фраз, похожих на бой часов. Они воздействуют не только на мозг, но и на нечто большее. Действительно, парень слышит стук сердца, вырванного из груди сердца, которое все бьется и бьется под половицей пола. Полиция же, как и никто другой не может услышать биения сердца, ведь его слышит лишь убийца. Стук сердца все нарастает и нарастает, становясь все громче и громче. Вот это и есть ужас! А еще есть ужас постепенный, как ступени на лестнице. Это вид физической реакции. Например, вы воображаете, как машина буквально, физически оживает и хочет засосать в себя людей или их размолоть. Сама мысль об этом ужасна. И думая об этом вы дойдете до буквального, физического состояния «тошноты» от страха, очевидно, самой обоснованной человеческой эмоции из всех нам известных. И пока она нам необходима — она востребована. Я счастлив, что могу вызывать такое «отвращение».

Фил Константин: Вы читаете страшные истории, написанные другими?

Стивен Кинг: О да. Я читаю книги «ужасов», написанные разными писателями. В этом жанре создано множество произведений, правда, далеко не всегда они бывают отличного качества. Достаточно сложно найти хорошую вещь.

Фил Константин: Что для вас сложнее — написать интеллектуальное произведение или то, которое воспринимается на уровне инстинктов?

Стивен Кинг: Я думаю, мне тяжелее даются интеллектуальные вещи. Однако, когда ты начинаешь писать роман, ты понимаешь, что можешь сделать его достаточно глубоким. В действительности, все зависит, прежде всего, от идеи, которая лежит в основе произведения.

Фил Константин: Вы написали несколько историей о крысах. Они вас чем-то привлекают?

Стивен Кинг: Я пишу о тех вещах, к которым я отношусь по-особому. Никогда в своей жизни я не писал о змеях. Как-то я читал о них одну хорошую историю под названием «Горный Король», но сам бы никогда не смог написать ничего подобного, ведь к змеям я полностью равнодушен. О крысах же я пишу, так как при виде их теряю самообладание. Я думаю, в нашем жанре есть тенденция описывать собственные фобии.

Фил Константин: А есть такая тема, о которой вы хотели бы написать, но так и не смогли?

Стивен Кинг: Пауки! Я хочу написать о пауках. По мне, это одна из тех тем, которая задевает практически всех. Пауки, по моему мнению, это одна из самых ужасных, отвратительных вещей, из всех которые только можно придумать. Полагаю, вряд ли кто-то не боится пауков. Еще я бы хотел написать хорошую повесть в реалистичной манере, в которой я связал бы элеватор и страх высоты. Эта история рассказывала бы о человеке, испытывающим клаустрофобию и страх высоты, который оказался в элеваторе.

Фил Константин: Как вы думаете, а не превзойдут ли в скором будущем достижения современных технологий, которые мы уже стали ощущать, все предсказания научных фантастов?

Стивен Кинг: Да, полагаю, к этому все и идет. Возьмем, например, вопрос с абортами. По решению Верховного Суда разрешено делать аборты только на сроках, не превышающих три месяца. Это значит, что в течение первых 12 -14 недель беременности женщина может избавиться от своего плода. Она имеет на это право. Верховный Суд решил, что в этот период плод еще не человеческое существо и не имеет собственного права на жизнь. Проблема состоит в том, что мы уже приблизились к тому, чтобы сохранять жизнеспособность плода в возрасте трех месяцев, двух месяцев и даже одного месяца. Каждый понимает, с каким сомнением в этих условиях звучит утверждение женщины: «Это — моя собственность, это — часть меня, а не человеческое существо со своей собственной жизнью». Наука начинает вторгаться на всех уровнях наших желаний. По моему мнению, это пугающая концепция развития общества. И дело не в том, что каждый должен иметь выбор между правом на аборт и правом на жизнь. Ведь наука сейчас способна не только охранять нас, но и поставить под свой контроль наши жизни.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

1) Джон Д. МакДональд (1916 — 1986) — писатель, автор детективных произведений и научной фантастики.

2) В оригинале игра слов: рассказ по-английски — short story, т.е. буквально «короткая история».

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Оригинал интервью